#@#
Сначала их было шестеро. В 2014 году ребята собрались вместе, долго и мучительно придумывали название группы, а затем просто взяли английское слово «desire», прочитав его с конца, и решили, что так тому и быть. За два с половиной года музыканты успели выпустить EP Desire, дебютный альбом Room 414, принять участие в нескольких европейских фестивалях и распрощаться с двумя участниками коллектива. Сегодня в составе The Erised – Соня Сухорукова (вокал), Даниил Марин (клавиши, саунд-продакшен), Игорь Кириленко (гитара, саунд-продакшен) и Александр Люлякин (барабаны). Причем два последних успевают совмещать работу постоянных музыкантов у Loboda и в группе «Бумбокс».
– Соня, ты единственная девушка в мужском коллективе, поэтому первый вопрос напрашивается сам: у тебя роман с кем-нибудь из парней?
Соня: Был с Игорем, теперь уже нет. Кстати, это прозвучало впервые – никто о нашем романе до этого не знал. Мы скрывали от всех. Группа вечна, а отношения – нет (улыбается). И в работе наши прошлые чувства нам не мешают – мы же все-таки изначально дружили.
– В прошлом ты ведь была участницей «Фабрики звезд», не так ли?
С.: Да, в 2011-м, мне тогда было 18 лет.
– Помню, твой вокал и манеру исполнения сравнивали с Рианной. Жюри постоянно твердило тебе: ищи себя. Потом ты была на «Голосi краïни» в команде Вакарчука, и он тоже советовал искать свой путь.
С.: Да, мне все всегда говорили «ищи себя». И я рада, что, наконец, нашла себя в группе The Erised. После всех этих талант-шоу я поняла, что нужно самой что-то делать, а что – не знала, у меня не было никаких возможностей, я не понимала, куда двигаться дальше. Уехала к себе домой в Харьков, ждала и знала: что-то должно произойти. И вот хорошо, что мы все нашли себя в одном коллективе.
Даниил: Это был 2013 год. Помнишь тот день, когда перекрыли метро из-за того, что происходило на Майдане в Киеве? Вот тогда мы познакомились с Соней и в этот же день записали свою первую песню Pray. Мы с Игорем были знакомы еще с 2012-го. Писали больше электронную музыку. Он тогда еще жил в Харькове, а я – в Киеве, общались по Интернету. Потом встретились в Киеве, стали чаще общаться, видеться на вечеринках, пробовать что-то совместно записывать. Появилось желание найти вокалиста. А с Сашей мы познакомились, когда записывали кавер.
Игорь: И Саша больше всего повлиял на то, чтобы мы создали группу. У нас были сомнения, зато у него их не было – Саша был очень настойчив.
.jpeg)
– Саша, зачем тебе это было нужно? Ты же барабанщик в очень популярной группе «Бумбокс»?
Александр: Захотел чего-то нового, а Игорь как раз очень продвинут в семплах, он очень круто делает обработки, звучит по-фирменному. Нельзя было отпускать таких талантливых парней. Потом позвонили, сказали, что нашли девочку, которая неплохо поет.
– Андрей Хлывнюк не ревнует тебя к The Erised?
А.: Он, может, и ревнует, когда я больше времени на репетиции трачу с The Erised, но виду не подает. Но у меня еще и с другими музыкантами есть какие-то совместные проекты. Понятно, Андрея это напрягает. Но я стараюсь находить время для всех.
– А Соню сразу утвердили на роль вокалистки? Не показалась она вам взбалмошной, капризной девушкой?
Д.: Мы тогда мало друг друга знали. Все получилось органично, так, как надо было. И только сейчас Соня позволяет себе капризничать (улыбается).
– Тогда расскажите, парни, как вам с Соней работается?
Д.: Мы особо не скрываем друг от друга все наши переживания, чувства и отношения. С Соней работается отлично, мы с полуслова понимаем друг друга. Но бывают моменты, когда она просто невыносима (улыбается). Бывают часто ссоры из-за гендерных моментов. Это нормально, без конфликтов нет прогресса. У нас пока получается находить компромиссы. Мы с ребятами ведем себя с ней чаще всего дипломатично. Но иногда Соня может и побесить!
С.: Просто я очень эмоцио-нальная, вспыльчивая, не могу спокойно принять какое-то решение. А парни все – интроверты. Даже сейчас посмотри на них, как они спокойно сидят на интервью (улыбается).
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Дмитрий Шуров: "Посидеть часок с женой и выпить вина – это для меня как отметить золотую свадьбу"
– Скажите, а Соня – типичная блондинка?
Д.: Нет. Да и вообще, цвет не имеет значения, все зависит от модели поведения человека, от опыта жизни, воспитания.
– Вы всегда знали, что будете музыкантами?
И.: Нет, я занимался долгое время боксом. В школе дрался хорошо. Но всегда хотел связать свою жизнь с музыкой, хотя и боялся окунуться в нее полностью. У меня нет музыкального образования – я режиссер эстрады и массовых зрелищ.
С.: У меня есть художественное образование, я хорошо рисую, в детстве танцевала – я мастер спорта по бальным танцам. Меня родители отдавали куда только могли – и на теннис, и на балет, и на пианино, и в еврейский хор. Меня там не любили, потому что я не попадала в ноты. Кстати, в этом хоре не было ни одного еврея: там были грузины, армяне, украинцы. А сейчас эти ребята все стали музыкантами, только я одна пою.
В какой-то момент мы с родителями поняли, что мне надо рисовать. Я уже поступила в лицей при Художественной академии дизайна (моя мама там преподает). И тут вдруг, в 16 лет, я заявляю родителям, что хочу петь. Папа скептически принял новость, а мама предложила мне пойти в музыкальную школу. Я параллельно ходила в лицей и в музыкальную школу заниматься вокалом – благо, все было рядом, в одном дворике. Потом я поняла, что мне нравится петь и поступила на вокал.
– Родители вас поддерживают или, наоборот, говорят, мол, не занимайтесь ерундой?
С.: Сейчас родители страшно гордятся мной и поддерживают меня. Папа приезжал недавно в гости, я ему включила новую песню, которую записали с Constantine, и папа даже прослезился. Я не ожидала от него такого проявления чувств, потому что он очень флегматичный. А мама всегда мой самый близкий друг.
И.: Меня родители всегда поддерживали. Я же сам из Керчи, благодаря маме уехал в Харьков учиться – она в меня очень верила. Сейчас созваниваемся часто, мама в курсе всех событий в моей жизни. Она работает преподавателем, так рассказывала, что на уроке английского они с учениками разбирают наши песни.
Д.: А я раньше занимался футболом, был большим его фанатом. До 16 лет думал, что это и будет моей жизнью. Играл правым полузащитником во втором составе «Арсенала». В 18 лет родители на день рождения подарили мощный компьютер. Мой старший брат почему-то заинтересовался музыкальным софтом, и я вместе с ним начал этому учиться. Потом ему быстро все надоело, а я ввязался дальше. Родители мое увлечение футболом не особо поддерживали, а вот когда я начал писать музыку, папа был только «за» – он большой фанат музыки. Мама же считала все это детскими шалостями, хотела, чтобы я получил какую-нибудь серьезную профессию. И я пошел в Институт международных отношений. Магистратуру так и не окончил, проучился только три месяца. У меня была возможность пойти работать в Министерство иностранных дел каким-то помощником. Но я понял, что это немного не моя история. Мама и сейчас периодически меня ругает. Я говорю: «Мам, ты же должна быть моим самым большим фанатом», но она пока не признает во мне музыканта (улыбается).
А.: А мой отец был музыкантом – гитаристом и пел, именно он и привил любовь к музыке. С трех лет он меня начал брать на свои выступления. В Николаеве у него была своя группа, и не одна. Мама думала, что это будет мое хобби, но когда я начал серьезно заниматься, она не очень была этому рада. Хотела, чтобы я стал юристом. Когда мой первый концерт мы записали на видео, батя принес, показал маме. Сейчас мать очень гордится, но больше, конечно, отец. Он прям радовался за меня.
– В коллективе у каждого своя роль. Если Соня у вас нетипичная блондинка, то, расскажите, кто Игорь, Даниил и Саша?
И.: Саша у нас Чеширский кот. Он неконфликтный, с ним легко найти способ решения какой-то задачи. Немногословен.
С.: Даня – депрессия, это его второе имя. У него часто случаются резкие смены настроения. За пять минут Даня может пережить целый спектр эмоций, от уныния до радости. Игорь – интроверт.
Д.: Игорь все держит в себе, пока не дойдет до края и не взорвется, доказывая свою правоту. Зато Соня эмоционально нестабильная.
– Я вижу у вас одинаковые татуировки на руках. Что они означают?
И.: Да, на двух больших пальцах руки и на ноге у нас у всех одинаковые татуировки. На правой крестик – когда написали альбом, на левой – когда он вышел, а на ноге – его название.
– Вы по примеру Анджелины Джоли и Дэвида Бекхэма будете набивать свою историю жизни на теле?
И.: Да, было бы неплохо сделать это нашей традицией.
Д.: У меня это вообще первая совместная татуировка.
– Соня, у тебя нет такого: когда влюбляешься не в того парня, набиваешь тату, чтобы помнить о своих ошибках?
С.: Такого нет, зато у меня был парень, который набил себе мое имя. А еще один поклонник нашего творчества набил на руке мой портрет! Я не посвящаю татуировки парням, зато на руке оставила папин рисунок – он художник-дизайнер. Когда умерла моя собака, набила на ноге ее морду – в память о ней. Больше всего тату у Саши.
А.: Я даже не знаю, сколько точно у меня тату. Я их периодически делаю, когда есть время и возможность. Первую сделал в 14 лет на бедре, чтобы родители не увидели. И на пальце три точки символизируют мое гопническое прошлое (улыбается). На шее набил имя дочери – Аделия.
И.: В Киеве и других больших городах на татуированного человека смотрят нормально, но на периферии все будут пялиться. Даже если у тебя штаны чуть уже, чем обычно, на тебя будут смотреть косо.
.jpeg)
– А вы составляете представление о человеке по его внешнему виду?
А.: Я обращаю внимание на обувь. Всегда. Не люблю неопрятных. Это сразу говорит о том, какой человек внутри. Если у него внешне бардак, то, скорее всего, и внутри тоже.
И.: Мы часто знакомимся в переписках, в соцсетях, ведем какие-то дела, и я всегда обращаю внимание на правописание. Меня бесит, когда человек пишет с ошибками.
– Вы ориентированы «на экспорт». Учите языки?
И.: После поездки в Лондон поняли, что у нас есть жесткая проблема в коммуникации на английском. Нас позвали на интервью в главный офис YouTube, но мы не смогли хорошо поговорить. Когда выпьем – барьера нет и на английском говорим бегло, но перед камерами – ступор. И тогда поняли, что нам надо язык подтягивать.
– Вы вообще не рассматриваете вариант петь на украинском или на русском? Верите, что только англоязычными песнями сможете собирать стадионы?
И.: Если бы мы не верили в это, мы бы этим не занимались. Нам нравится делать англоязычный материал, быть открытыми для мира. Летом выступим на польском фестивале, достаточно масштабном, много артистов со всей Европы приедет. Нам очень приятно, что нас туда пригласили.
Д.: Есть группы в Украине, которые поют на английском, но у них нет цели выйти на западный рынок. Вот им можно задать такой вопрос – почему бы не спеть на украинском? У нас основная цель – выйти «на экспорт», как ты говоришь. На украинском не поймут, о чем мы поем. А так мы открыты для всего мира.
– Если помечтать, то перед кем и после кого вы бы хотели выйти на сцену?
Д.: На фестивале Coachella после Дрейка перед Канье Уэстом (улыбается).
– Кто помогает писать вам тексты на английском?
И.: Мы коллективно их пишем. Потом показываем тексты нашим друзьям из Америки и Европы, они помогают подобрать некоторые рифмы. И потом наши тексты на оригинальность проверяет лейбл.
– Расскажите, отдыхаете вместе?
Д.: Когда Саша жил в частном доме, мы часто приезжали к нему на шашлыки. Они с женой Яной нереально вкусно готовят! Блюда китайской кухни, всевозможные салаты, мясо на мангале, пекут большие пироги с начинками.
А.: Да, я люблю, когда ко мне гости приходят, посидеть, пообщаться. Люблю угощать. Так что заходите в гости!
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Monatik: «С девочками у меня всегда все было прекрасно»
– Что вам помогает решать вопросы – деньги или друзья?
Д.: Смотря какие вопросы. Иногда хорошо, когда друг поможет деньгами. Да и потом, у кого сейчас есть много друзей?
– На что жалко тратить деньги, а на что нет?
И.: Очень часто жалко тратить деньги на себя, а на друзей – не жалко.
С.: Когда у меня появляются какие-то деньги, я боюсь что-то с ними сделать, думаю, вот сейчас потрачу, и у меня опять их не будет. Пусть лучше лежат. Сейчас много денег уходит на транспорт. Все думают, наверное, что у меня звездная болезнь, но я не могу заставить себя проехаться в метро или в забитой маршрутке. Когда ко мне прикасается очень много людей, у меня начинается паническая атака. Лучше пройдусь пешком, тем более я люблю гулять по городу. Или же возьму такси, и тогда мне не будет жалко последние 100 гривен.
Д.: Я не особо ценю деньги. Если они есть – я их трачу, если их нет – печально.
А.: Мне не жалко тратить деньги на путешествия. В последнее время не так уж часто получается куда-то выбираться. Познавать мир – это прекрасно. Я с детства путешествую. Когда работал на круизном лайнере, то повидал мир. Ностальгия по этим временам – каждый день какая-то новая страна. Сегодня ты на Санторини купаешься, а завтра – на Карибах.
– В чем не можете себе отказать?
И.: В сигаретах.
– Сейчас же курить не модно!
Д.: Дело не в моде, у нас с Игорем это как ритуал. Пишешь в студии, думаешь, а что же дальше? Вышел, покурил, подумал, опять садишься, пишешь дальше. Я пытался бросить несколько раз – от трех лет до трех месяцев, но очень тяжело заменить чем-то этот момент. Это не жажда никотина, это сам процесс: стоять, держать сигарету и думать.
С.: А все мои друзья думают, что я курю, но я не курю и никогда не пробовала, я просто выхожу со всеми на перекур, чтобы быть в курсе происходящего (улыбается).
Ирина Пикуля
