#@#
Вот уже больше сорока лет Горан Брегович – самый знаменитый серб в мире. 22 ноября в Киеве он вместе со своей группой The Wedding and Funeral Orchestrа дал сольный концерт.
– Горан, вы не первый раз в Киеве, расскажите, остались ли у вас какие-то воспоминания о нашем городе?
Впервые я приехал в Киев сразу после Оранжевой революции – дать большой концерт на центральной площади. Атмосфера, которая тогда царила, напоминала ситуацию в моей стране, Югославии, в 90-е годы. Витал дух мобилизации. Я чувствовал определенный настрой зрителей на концерте, царила атмосфера радости, гордости собой. Это было некое празднование победы, момент счастья.
– И как вам нынешняя атмосфера в Киеве?
Точно не скажу, потому что специально не делал наблюдений, не ходил по городу. Мне кажется, присутствует некоторое напряжение. Но я все прекрасно понимаю, ведь сам из Сараево и много лет назад лично пережил то, что вы переживаете сейчас.
– Когда приезжаете с концертами в какую-нибудь страну, как вы ее для себя открываете – через музеи, рестораны, пешие прогулки?
Всегда по-разному. Иногда слушаю местное радио, иногда гуляю по городу, да, ничего особенного.
– Расскажите, в какой стране вы получили от фанатов самый необычный подарок?
Музыка – интернациональный язык, где бы ты ни был, тебя все поймут. На Востоке люди часто приносят на концерт цветы и подарки. Я уже не помню, кто мне что дарил. Когда был с концертами в Сибири, дарили балалайку, шапку-ушанку. В Китае, например, любят фотографироваться большими группами – у меня есть оттуда масштабное фото. Хорошо иметь свою аудиторию по всему миру, что я могу еще сказать.
– Вы соблюдаете какие-то ритуалы перед своими концертами?
Нет, я пытаюсь настроить себя на мысль, что ничего особенного не происходит, чтобы лишний раз не волноваться. Конечно, те моменты, которые я переживаю на сцене, они незабываемы. В определенном возрасте к тебе приходит понимание, что жизнь коротка, поэтому я хочу на все сто отыграть концерт, подарить людям хорошие эмоции.
– В вашем райдере прописаны какие-то специальные требования?
Нет, мой райдер очень простой. Разве что в нем обязательно значится алкоголь. Сцена – единственное место, где я пью. В обычной же жизни практически не употребляю спиртное. Концерты для меня до сих пор как праздники, а на праздниках люди должны пить и веселиться. В моем райдере прописан Jack Daniel’s, но организаторы могут заменить его и на какие-нибудь местные спиртные напитки – я не против.
– Я читала, что вы не слушаете дома музыку вообще. А когда принимаете душ, поете?
В душе сам не пою, но мне нравится, когда кто-то другой поет в моем душе (улыбается).
– Готовить умеете?
Я пережил развод, поэтому умею готовить, да и вообще, знаю, как самому обходиться в быту.
– Вам 64 года. Какой бы вы сейчас дали совет себе молодому?
Ой, даже не знаю, мне в жизни везло. Я почти окончил университет и собирался преподавать философию в старших классах или того хуже – марксизм. Но вместо того чтобы стать профессором, я стал звездой. Считаю, это моя большая удача. Ведь я родился в маленькой стране в коммунистическое время, а стал известным музыкантом на весь мир – чего мне еще хотеть? Учить детей – профессия не из приятных. Бог спас меня от этого, и в довольно молодом возрасте я стал очень популярным у себя на родине.
Моя жизнь делится на две части: до и после войны. Так же, как и в Украине, многие люди делят свою жизнь до и после войны. Мне всегда везло. Если бы мне дали возможность прожить еще одну жизнь, я бы без сожаления поменял все, кроме удачи, она человеку необходима.
– Когда жизнь для вас казалась более интересной – в 70-е, 80-е, 90-е или сейчас?
В 70-е господствовал режим коммунизма, и я был самой большой рок-звездой у себя в стране. Тогда в Югославии играть рок-н-ролл было чем-то странным и необычным, особенно если ты решил это сделать своей основной профессией. Можно сравнить это с хождением по краю пропасти – рискованно, но невероятно увлекательно.
Когда коммунизм был свергнут, многие артисты, режиссеры, художники утратили мотивацию, потому что зачастую творчество бросает вызов системе. Это была такая маленькая борьба за частичку личной свободы.
В 90-е началась война. Мой дед был военным, отец – военным офицером, и я тоже должен был стать офицером и служить. Нашей стране всегда были нужны военные, а не люди искусства. Моему поколению было сложно – им пришлось воевать и бороться за свою свободу. Так вышло, что на Балканах войны происходят циклично – каждые 40–50 лет.
Во время войны люди теряли все, и это большая трагедия. У меня, как у любой рок-звезды, были дома, машины, банковские счета, и все это я потерял в один миг. В такие моменты ты отчетливо понимаешь, что самое важное в жизни – вовсе не материальные вещи.
Я ни о чем не жалею и по своей прежней жизни не скучаю. Разве что жалко терять такие обычные вещи, как школьные фотографии, контакты своих старых друзей... Просто в какой-то момент мне пришлось начать все с нуля. Но даже этому я очень рад. Начинать все с начала – невероятно интересно: я переехал в Париж, где у меня началась совершенно другая жизнь.
– Какую самую необычную сплетню вы о себе слышали?
О! О себе я слышал разное, разве только не говорили, что я гомосексуалист.
– Наверняка от женщин вы получали массу комплиментов. Помните самый необычный?
Возможно, то, что я слышал от женщин в качестве комплимента, не для страниц журнала (смеется).
– С возрастом вы не боитесь стать предсказуемым или скучным?
Думаю, семья – это как раз то место, где каждого могут обвинить в том, что он скучный. Возможно, и моя жена со мной бы заскучала, если бы не мои профессия и график работы. Так как мы играем больше ста концертов в год, то наша семейная жизнь больше напоминает свидания, нежели рутинную жизнь. Думаю, что в личной жизни я не рискую, что меня назовут скучным.
На сцене же я окружен большим количеством музыкантов, которым от 20 до 40 лет. Все они разные. Одни хорошо образованы, другие, наоборот, едва умеют читать и писать. Мы постоянно общаемся, обмениваемся опытом, знаниями – это постоянный поток энергий. Нам хорошо, весело на сцене, мы получаем огромное удовольствие, когда играем. Поэтому, думаю, и здесь я не стою на месте.
– У вас три дочки – насколько вы вовлечены в их жизни? Они интересуются музыкой?
По-моему, девочкам больше нужна мама, чем папа. Хотя, полагаю, определенную роль в их воспитании я играю, но, конечно, большая заслуга все-таки моей жены. Старшей сейчас 19, она учится в академии искусств. Вот она все делает вопреки, что мне, в принципе, нравится. Очень упрямая девушка. Мне кажется, из нее получится хороший художник. Остальные две еще маленькие, им 13 и 10 лет, моей жене приходится постоянно их подталкивать, заставлять ходить на балет, на фортепиано. Пока они несильно проявляют интерес к музыке. Слишком много сил отдают балету.
Фото предоставлены пресс-службой Горана Бреговича
– Расскажите о своих хороших и плохих чертах характера.
По-моему, я хороший парень. Не ленивый, как и мой отец, привык много работать. Но мне не нравится, когда я раздражаюсь. Не люблю людей, которые едят лук и чеснок, не могу выносить, когда чувствую этот запах изо рта. Я могу влюбиться даже в глупую женщину, лишь бы она не ела лук и чеснок.
– Когда вы в последний раз говорили себе «Я слишком стар для всего этого»?
Много раз. Каждый раз, когда мне приходится рано утром вставать и отправляться куда-то на гастроли (смеется). Но когда выхожу на сцену, все проходит, и я сам получаю удовольствие от концерта.
– Расскажите, как проводите свое свободное время?
Как все – мою машину, смотрю футбол. Моя семья живет в Париже, но работаю я в Белграде – там у меня студия и дом, где есть свой сад. Там я выращиваю овощи, фрукты. Люблю сам собирать помидоры, например. А вот мой отец сам делает вино – невероятно вкусное получается.
– Горан, признайтесь, вы о чем-то сожалеете?
Нет. Моя жизнь, как чудо, о чем тут сожалеть? Я родом из крошечной страны, но мне все же удалось прославиться на весь мир. Кроме меня есть еще один известный серб – большой ученый, изобретатель, лауреат Нобелевской премии Никола Тесла. Потом он эмигрировал в США. Так что я ни о чем не сожалею.
Ирина Пикуля
Следите за нашими новостями в соцсетях: Viva! в Facebook и ВКонтакте
