Мама с большой буквы Снежана Егорова утверждает, что пол будущего ребенка можно определить по сердцебиению. Девочка настолько жизнеспособна и жизнелюбива, что ее сердце стучит по-особенному: как будто малышка стоит за дверью и колотит в нее руками и ногами – так сильно хочет войти в этот мир. А мальчик деликатен, он даже не стучит, а тихонько скребется.
Словам пятикратной мамы можно верить, ведь у нее три дочки – Анастасия, Александра и Ариша, и два сына – Андрюша и Ванечка. Актриса уверяет, что перед каждой беременностью она видит вещие сны. Ее супруг, шоумен Антон Мухарский, отшучивается, что даже во сне не мог себя представить многодетным папой.
– Снежана, в канун последней беременности вам снова приснился вещий сон?
Снежана: (Улыбается) Знаете, как только мне снится вода или рыбки, я сразу думаю, что не помешало бы купить тест. На этот раз еще до «рыбок» я почувствовала: что-то интересное во мне находится, но значения не придала – это был конец лета, мы всей семьей отдыхали на даче, просто не было времени, чтобы сконцентрироваться на снах и знаках. Изначально, когда родилась Арина, два с половиной года назад, Антон сказал: «Надо обязательно родить еще сына, чтобы Андрюша не оставался один». Я ответила, что теоретически согласна: у мальчика не только должен быть папа, но и желательно братик. Антону пообещала: успеем до сорока, я решусь родить. После сорока – заканчиваю свою двадцатилетнюю родовую деятельность. И так в Украине я одна из немногих, кто борется за демографию (смеется).
– Вы переживали, что не удастся сравнять «счет»?
С.: Я была уверена, что будет мальчик. Антоша все время переспрашивал: «Как ты чувствуешь: еще девочка или все-таки сынок?» Когда я была беременна Ариной, то не сомневалась, что родится сын. Пришла к врачу, спрашиваю: «Там же мальчик?» Он улыбается: «Нет, там хорошенькая девочка». Я заупрямилась: «Этого не может быть, посмотрите внимательней! Вы, наверное, плохо смотрите». Он только покачал головой. Я и на втором приеме не сдавалась, говорю: «Доктор, может быть, вы ошиблись, может, там мальчик?» Он пристально посмотрел на меня и отрезал: «Слушай, в конце концов, не обижай ребенка! Будет девочка, а не мальчик!» Я смирилась, но поняла, что дочь обиделась на меня – как только Арина начала разговаривать, она называла меня и всех домочадцев исключительно «папой», слово «мама» не хотела произносить. Зато маленький Андрюша обращался ко всем «мама». Причем ко мне нежно, а к Антоше басом. Поэтому, когда я пришла на этот раз, врач после осмотра иронично спросил: «Кого ты в прошлый раз хотела? Получай! Будет тебе мальчик» (смеется).
– Наталья Андрейченко рассказала, что во время съемок у Балаяна пыталась скрыть беременность. Когда оператор узнал о ее положении, с облегчением вздохнул: «Фу-х, я думал, что допился до чертей, каждый день замечал, что у Андрейченко нос растет на миллиметр!» Как долго вам удавалось скрывать свое положение?
С.: Во избежание нездорового интереса мы не афишировали мою беременность.
Антон: Если хочешь сохранить секрет, о нем никто не должен знать. О том, что у нас появится еще один ребенок, даже наши бабушки и дедушки узнали, когда Снежана была уже на седьмом месяце.
С.: Обычно в ожидании ребенка я сильно набираю вес – 20-25 килограммов. А с Ваней набрала всего девять. Родила его, стала на весы – ни на килограмм не поправилась! Мои мальчики вообще щадили меня во время беременности. Андрюшу я очень легко вынашивала, у меня был красивый живот, я собой любовалась. Ни со старшими девочками, ни с Ариной такого не было – тело выходило из берегов, и я превращалась в безе.
– Ольга Сумская похвасталась нам, что она первой заметила ваш округлый живот.
С.: Это правда. Оля Сумская и Дима Коляденко были первыми. У них глаз-алмаз, они сканируют людей (смеется). Мы пересеклись на светской вечеринке. Это был февраль, а в апреле мне уже рожать. Я не стремилась скрыть живот, задалась бы этой целью – никто бы ничего не заметил. Поверх вечернего платья на мне была меховая накидка, многие ничего не узрели, но только не Оля и Дима! И только когда я вышла на сцену, поймала удивленный взгляд из зала Юры Горбунова. Он переглянулся с Олей Горбачевой, по их выражению лиц я поняла, что они офигели. Но, в принципе, новость об очередном моем интересном положении уже не вызывает ажиотажа. Недавно моя дочь Саша встречалась со своим папой (Семеном Горовым – прим. ред.), и он спросил: «Как мама?» Она ответила: «Нормально, сказала, больше не будет рожать детей, Ваня – ее последний ребенок». На что Семен поинтересовался: «Последний в этом году?» (Смеется)
– Прежде разговоры Антона о четвертом ребенке дочь Стася обрывала замечанием: «Мама, надеюсь, ты не будешь этого делать? Пусть у Андрюши будет счастливое детство». Как на этот раз старшие дети отреагировали на пополнение в семье?
С.: Обычно Стася первой вычисляет меня, хотя на этот раз, видимо, она даже подобной мысли не допускала. Перехватив Стасин настороженный взгляд, я поинтересовалась: «Ты ничего не хочешь у меня спросить?» Когда дочка узнала новость, у нее округлились глаза. Саша как всегда немного поплакала. Так она реагирует, когда узнает, что я жду ребенка, – боится посягательства на свою комнату, в которой только сделали ремонт. Когда понимает, что на ее собственность нет претендентов, успокаивается и снова любит детей.
– А младшие – Андрюша и Арина? Они не боялись посягательства на игрушки, родительские внимание и любовь?
С.: Арина обожает Ваню. Она главная целовальщица страны. Постоянно лепечет: «Ваня, Ванечка, можно я тебя поцелую?» – и целует его нежно, как бабушка, кудахча: «Хоросенький, мой хоросенький». Андрюша тоже любит Ваню. Когда они с папой шли в роддом проведывать меня, он спросил: «Папа, мы будем с ним играть в машинки? А в оружие? Но он же может забрать мои машинки и оружие?» «У него такие маленькие ручки, что он вряд ли сможет у тебя что-то забрать. А если попытается это сделать, то не скоро», – успокоил его Антоша. Когда Андрюша увидел братика, он внимательно разглядывал его, а потом согласился: «Да, папа, у него очень маленькие ручки». Теперь всегда говорит: «Я Стасю люблю, Сашу тоже люблю, но она строгая. Ваню очень люблю, он такой хороший и милый. Арину не люблю, потому что она кричит, кусается и щипает меня своими адскими пальцами».
– Антон присутствовал при родах?
С.: Конечно! Он первым взял ребенка на руки, перерезал ему пуповину. В предыдущий раз Антоша присутствовал случайно, а в этот раз осознанно. Сказал, что это так круто, будто побывал на космическом корабле. Ему как артисту, музыканту, драматургу, в общем человеку-оркестру, интересно приобрести подобный опыт. Антоше выдали халат, бахилы – он был похож на медбрата из «Интернов»!
А.: Я сам себя чувствовал героем «Интернов»! Ходил по коридору, консультировал новичков: рожать – туда, палаты – здесь (смеется).
– Антон, вы помните свою первую встречу с Ваней?
А.: Я всегда смотрю, какие глаза у детей: мои или мамины. Если мои глаза – мне сразу становится легко на душе. С Ваней мы обменялись взглядами, я успел ему сказать: «Здравствуй, малыш, покажи-ка мне свои глазки! Я – твой папа, ты – мой сынок!» А потом сестрички уволокли Ванечку куда-то кутать-пеленать.
– Ванечка – единственный ваш ребенок, чье имя выбивается из традиции называть детей именами на букву А.
А.: У Снежаны была традиция: называть детей именами на «А». Изначально, в компании Афиногена, Аполлинера, Аполлона, Августа, Аристарха – Арсений и Артемий казались нам самыми близкими. Мы уже даже начали обращаться к малышу внутриутробно: «Тема, когда ты появишься на свет?» А потом, когда он родился, мы посмотрели на него, поняли: никакой он не Артемий, а Ванечка – нежный и трепетный. Тем более что 9 апреля – это день Ивана.
– Снежана, в этом году вы отметили юбилей.
С.: Да, и сейчас я полностью согласна с фразой из картины «Москва слезам не верит»: «В 40 лет жизнь только начинается». Я рада, что к сорока годам наконец-то встретила мужчину, который в полном восторге от моей груди – это Ванечка (смеется). Он мой финальный ребенок, дальше уже будут только внуки. Я решила максимально долго кормить Ваню грудью, а когда закончу – буду заниматься собой, своей карьерой и здоровьем. Я все время совмещала карьеру и семью, старалась рожать детей, не отходя от «производства». Совмещала две разные профессии – театр и телевидение. Театр приносил удовольствие, телевидение – деньги. Сегодня для актерства я слишком «тяжеловесна»: имея большой жизненный и профессиональный опыт, я всегда стремлюсь контролировать ситуацию, что присуще скорее для режиссерской или продюсерской деятельности. Я все время ждала, что наши каналы созреют, чтобы сделать значимый проект, наподобие шоу Опры Уинфри. Я была уверена, что такое шоу смогу делать я и только я. Потом поняла, что могу этого не дождаться, и подумала: а что мешает мне сделать это самостоятельно? Сейчас я работаю над созданием авторского проекта, который выйдет в Интернете. Это проект о семье и ради семьи как основы счастья любого человека. Он будет называться «100-процентная польза со Снежаной Егоровой».
– А чем вы хотите быть полезной людям?
С.: У меня разрывается телефон, меня постоянно зовут в ток-шоу, газеты и журналы, постоянно просят что-то прокомментировать. Я все время выдаю в эфир какие-то откровения, но они все разрозненные, люди не всегда могут найти именно то, что их интересует. В моем проекте будет все разложено по полочкам. Основной контент будет составлять интервью с известным человеком. Я хочу, чтобы в передаче герои были настоящими, таками, какими их знаю я.
– Кого вы хотите показать с новой стороны?
С.: Свету Лободу. У нас близкие откровенные отношения. Я люблю и ценю ее как человека, артиста и бизнесвумен. Скорость ее мышления в столь молодом возрасте раздражает других, настойчивость многим кажется наглостью, а я хорошо понимаю Свету, потому что была такой же. Мне интересно, что расскажет Наташа Могилевская, чем ей пришлось пожертвовать, чтобы стать тем, кем она есть, удовлетворена ли она своей жизнью? Мне претит, что современное телевидение дезориентирует зрителей.
– Вы говорите на эти темы с дочками, ведь они обе избрали творческие профессии (Стася учится на актерском факультете в театральном институте им. Карпенко-Карого, Саша – в школе актерского мастерства Ли Страсберга – прим. ред.)?
С.: Я думаю, что мои девочки иногда начинают нервно вздрагивать, слыша монотонный звук моего голоса. Потому что я склонна к нотациям по этому поводу.
– В целом, какой тактики вы придерживаетесь в воспитании: даете возможность набивать собственные шишки или настаиваете, чтобы они, полагаясь на ваш опыт, избегали ошибок?
А.: Я рассказываю детям, что происходит, когда набивают шишки. Сколько ни рассказывай – дети слабо воспринимают нравоучения взрослых. Сколько ни говори: «Не наступай на эти грабли», ребенок все равно наступит, бахнется головой, потом снова наступит, снова бахнется, может, раза с третьего-четвертого он начнет осторожничать.
С.: Мы очень демократичные родители. У нас в семье нет запрещенных тем для разговоров. Я мало что запрещаю, но всегда предупреждаю о возможных последствиях.
А.: Моя дочь Соня (дочь Антона от первого брака – прим. ред.) хотела сделать татуировку, я лично отвел ее в салон.
С.: А я до последнего просила: «Соня, не делай этого, потом горько пожалеешь». Говорила Антону: «Не делай ребенку медвежью услугу, старый дурак. Она вырастет, станет красивой женщиной, будет жалеть о том, что натворила по молодости!»
А.: Это в Снежане говорят отголоски советской традиции. Мой папа тоже считал, что татуировка – это моветон, знак принадлежности к пенетрационной системе – к ворам, убийцам, негодяям. Сейчас пришло понимание, что татуировка может украшать человека, нести философский и даже сакральный смысл. Я набил первую татуировку в армии, дочка – еще в школе, когда ей было 14 лет. Мы вместе выбрали рисунок – «анкх», египетский «ключ жизни». А потом она полностью зататуировала руку. Я переживал, что Соня выбивается из толпы, пока она не встретила молодого человека, тот зататуирован с головы до ног. Они хорошо ладят. Я рад, что есть формация людей, которые разделяют ее интересы, эстетические вкусы.
– Невозможно без грусти вспоминать слова героини Мерил Стрип в картине «Мосты округа Мэдисон»: «Мои дети уже взрослые, они со мной не разговаривают». Чего боитесь вы в отношениях с детьми?
С.: Дети иногда не разговаривают с родителями, такие периоды тоже нужны в жизни. Я ничего не боюсь в отношениях с детьми. Единственное, опасаюсь за их здоровье. Но когда все здоровы и счастливы, есть время совершить ошибку и есть время ее исправить.
А.: Я тоже ничего не боюсь. У меня был конфликт со старшей дочерью Соней, тогда мне казалось, что мы разорвали наши отношения навсегда; я переживал, когда Стася уходила из дому. А потом мы все равно мирились, садились за общий стол, делились новостями. Сегодня я не боюсь, что в старости мне дети даже стакан воды не подадут, это не их забота, это забота внуков (смеется). Хотя я предполагаю, что такое возможно. В моей жизни был момент охлаждения отношений с родителями. Я переживал период личностного становления, а родители давили на меня авторитетом. В таких ситуациях надо рвать и уходить. Пройдет время, ты вернешься, главное, чтобы родители были живы и здоровы.
– Почему Стася уходила из дому?
С.: У Стаси бурно развивались отношения с ее молодым человеком. Меня насторожили ее разговоры о замужестве. Я против ранних браков: рано выйдешь замуж – рано разведешься. И предложила: «Поживите вместе, присмотритесь друг к другу, штамп в паспорте всегда успеете поставить». Благо, квартирный вопрос для нас остро не стоит, у нас есть отдельное жилье. Кроме того, я была готова сама снимать им отдельную жилплощадь, чтобы они просто сначала пожили вместе. Дочь восприняла это так, будто я выгоняю ее из дому. Какое-то время мы общались натянуто. Но я считаю, что флер романтических отношений – еще не повод создавать лишнее энергетическое напряжение в семье.
Свадьба – это финансовые затраты. Сколько примеров, когда молодые не успели отгулять свадьбу, а уже разводятся... Одно дело романтика, другое – жить на одной территории, наполнять холодильник, решать, кто будет готовить, кто мусор выносить. Заводить семью надо в сознательном возрасте, а не использовать ранний брак как повод сбежать из дому.
– А если бы Стася сказала, что она беременна, вы бы настаивали на браке?
С.: Нет, я бы настаивала на рождении ребенка.
А.: А причем здесь брак?
С.: Если брак расценивать как производное от рождения ребенка, причем будущий папа не готов к супружеству, – я бы не настаивала. Забеременеть, родить ребенка – штука нехитрая. Вопрос, насколько ты самостоятелен, чтобы заниматься им, а не перекладывать ответственность на чужие плечи. Я говорила Стасе: «Представь, я сейчас отдам тебе новорожденную Арину, что ты будешь с ней делать? Как ты будешь совмещать учебу в университете, развлечения с друзьями и материнство? Это нереально. С появлением ребенка нужно отказаться от многого, ты сейчас готова к этому? Будет ли у тебя шанс получить образование потом? Пока родители живы, есть возможность учиться – учись».
– Снежана, когда вы родили Стасю?
С.: Я училась в институте.
А.: Я тоже стал папой будучи студентом четвертого курса.
С.: И я, и Антон были студентами театрального института, жили в общежитии и не думали о завтрашнем дне. В итоге: и мой брак, и Антона распались, дети прошли через испытания, сопряженные с разводом. На этапе становления личности не стоит создавать семью.
– Какой же возраст, вы считаете оптимальным для брака?
С.: Чем позже, тем лучше. В цивилизованном мире считается, что для женщины самый подходящий возраст для рождения первого ребенка – 34 года. Переживания по поводу: мне 20 лет, а я еще не замужем – это советские пережитки.
А.: Личностное становление у женщин происходит к 28 годам, у мужчин – к 35-ти. Вот это идеальный возраст для создания семьи. Можно еще пожить лет шесть вместе, и получается, что мужчина становится папой в 41, а женщина мамой в 34.
С.: Я родила Андрюшу в 34. За шесть лет у нас с Антоном три ребенка – мы все успели (смеется).
– Снежана, у вас были все предпосылки стать многодетной мамой – у вашей бабушки было семь дочерей. Что говорят о материнстве ваши девочки?
С.: Стася хочет большую семью, говорит о создании фонда помощи детям-сиротам. Я считаю, это трагедия нашего общества, что дети могут быть брошенными при живых родителях. Я не поклонник экстремистских методов, но я бы таких женщин стерилизовала и отправляла в резервации делать игрушки для своих же брошенных детей.
– Что вы стараетесь привить своим детям?
С.: Стремление быть свободными людьми. Не бояться делать свой выбор и уметь нести за него ответственность. И получать за это бонусы.
А.: Поддерживаю Снежану: свободный человек выделяется из толпы – по походке, по взгляду, по телодвижениям, по мелкой моторике рук. Это интеллектуально и духовно развитый человек, который занимается любимым делом. Как бывает: папа, мама – юристы, и сын должен продолжить их дело, а сын видит себя только на сцене. Нельзя калечить детей своим авторитетом, навязывать им свой выбор – вам же потом всю жизнь тащить их за уши по карьерной лестнице.
С.: Квинтэссенция человеческого успеха – это когда ты наслаждаешься успехами своих детей. И страшно, когда в погоне за собственным успехом ты пропустил важные организационно-воспитательные моменты, и ребенок вырос лоботрясом и неудачником. Всю оставшуюся жизнь тебе, человеку успешному, придется проталкивать своего бездаря, а это сизифов труд, этот камень все равно свалится. Я хочу, чтобы мои дети сами расправили крылья.
– С какой мыслью вы просыпаетесь каждое утро?
А.: С ощущением полного счастья и легкой тревоги за будущее детей.
С.: С мыслью о том, что я звезда по имени Солнце (смеется). Я часто вспоминаю эту песню Цоя. Мои дети, как солнечные лучи, находятся на расстоянии от меня, они существуют в мире по собственной программе. Я не такая белая и пушистая, ко мне слишком близко приближаться не стоит – могу обжечь, они об этом знают. Но как бы там ни было, на протяжении всей жизни, пока я жива, они могут чувствовать себя в безопасности.
Ирина Татаренко
